ПАНКОВСКАЯ «МЕДЕЯ» ВО ВСЕ ВРЕМЕНА
Панк — опера «Медея. Эпизоды», поставленная Джулиано Ди Капуа и иногда исполняемая на сцене ЦСИ им. Курехина, имеет приблизительное отношение к «Медее» прежней, древней, классической и канонической. В литературной своей первооснове — это есть вариация на тему трагедии Еврипида. Или, скорее, импровизация на тему Медеи, которую сочинил лидер панк-группы из Выборга «Последние танки в Париже» Леха Никонов, написавший текст для этой постановки. Если бы этот спектакль – действо — хепенинг — перформанс игрался бы более регулярно, то это было бы, пожалуй, неплохо и для исполнителей, да и для зрителей тоже. И тогда постановка получилась бы гораздо эффектной, отработанной и впечатляющей.
Хотя может быть как раз в данном случае это не очень нужно. Ведь в самом деле можно рассуждать о импровизации….Ведь «Медея» является цельным и страшным в своей целостности зрелищем, в котором в едином постановочном котле смикшировано столь многое : грузинские народные песни, кадры из фильма Параджанова «Цвет граната», изысканная и отточенная сценография, реальные отголоски современных политических разборок между Грузией, Осетией и Россией, камерное звучание звукового трио – Эмиль Яковлев, Леон Суходольский, Сергей Смирнов, яростная эмоциональность Илоны Маркаровой, исполняющей роль Медеи, музыка Андрея Сизинцева, группы «ПТВП» и «Uniquetunes». Между прочим, когда команда эта играет, то совсем по – другому, гораздо более позитивно начинаешь оценивать достижения отечественных рок-музыкантов; впрочем, это не какой-то стандартно- традиционный, туповатый рок, а по-настоящему современная и актуальная живая музыка, поэтому изрядно осточертевшие размышления и уныло досужие разговоры о кризисе жанра вовсе становятся не нужны.
Сюжет мифа о Медее едва ли наизусть знаком тем, кто приходит наблюдать спектакль. Думаю, кстати, что нынче и не только им одним… К тому же в интерпретации Никонова вот что самое главное: «…Медея не идет ни на какие компромиссы. И все на хер рушит. Таким образом, мы приходим к революции, потому что Медея в моем понимании – это миф революционный. Поэтому мы его и ставим…, но мы не говорим о революции, мы говорим о катастрофе… Точнее нет, мы говорим о революции, как о катастрофе!».
Вот как раз это тревожное ощущение предстоящей надвигающейся катастрофы реально и остро ощутимо с самых первых минут действия; все же спектаклем называть его не очень хочется, а оперой – хотя бы и панк! – также, более того, после просмотра «Медеи» я окончательно убедился в том, что привычные, старые жанровые характеристики все чаще и не могут, и не должны быть использоваться для разговора о новых формах сценической реальности. Мне напрочь неизвестно, что намерен ставить обрусевший уже итальянец Джулиано Ди Капуа в дальнейшем, к тому же я с ним и не знаком. Тем не менее «Медея» — это точно новый виток современного сценического искусства. Рискованный, провокационный, болезненно откровенный, в чем-то не совсем адекватный и уж точно убийственный для тех, кто, прежде всего, почитает в искусстве традиции, а не острые эксперименты на грани возможного. При желании в «Медее», поставленной не на удобной для разнообразных сценических экспериенсов театральной сцене, а на очень нешироком пространстве перед экраном покойного ныне кинотеатра «Прибой», много к чему можно придраться. Например, хотя бы к тому, что сюжет с дренегреческим-мифологическим генезисом Никоновым изложен с помощью пятистопного ямба, отчасти стилизованного под средневекового Шекспира. К тому же – во многом благодаря Илоне Маркаровой, сюжет в немалой степени «заточен» на реальные грузинские военные проблемы. В старинные – чем-то и благословенные, и столь многим нелепые, и забавные, и ужасные, и противоречивые, и какие еще вам будет угодно! совдеповские времена, некоторые представители отечественной критической мысли – преимущественно партийно-комсомольско-профсоюзной масти – любили озадачиваться вопросиками типа: «Что он(они) этим хочет (хотят) сказать? или « К чему призывают?».Наверное, некоторые из вас об этом вопроснике помнят…Так вот, я понятия ни малейшего не имею, как все должно было бы быть в Грузии – так, как зомбически наглухо отстал от всяческой политики и порой уже не понимаю, в какую сторону следует брести, чтобы выбраться из этого дремучего и убойного леса, более того, мне не слишком в самом деле понятно, чего бы хотел или же по-прежнему конкретно хочет Леха Никонов, когда с головой погружается в бездонное море-болото бунтарских, анархистских, квази-панковских протестов.
Но нет, я все-таки знаю ответ. Ни Леха, ни другие авторы — участники новаторской постановки не хотят никакой фальши и никакой лажи, не хотят войны и потоков крови, мерзости двойственно-тройственной, никакого подлющего и зловонного фуфла, постоянно и почти всегда, и почти во всем всех нас окружающего. Да и всегда окружало… И еще все они показывают, к чему же приводят на практике частных жизненных явлений такие противоестественные жизненные игры.
Не знаю, пойду ли еще в дальнейшем я смотреть «Медею»… Но ежели это и случится, то, в первую очередь, для того, чтобы еще раз ощутить кульминацию действия, так как ничего более театрально-выразительного и обновляющего восприятие, и доподлинно расширяющего сознание, мне давно уже не доводилось видеть. А происходит вот что: Медея расставляет на столе игрушечных солдатиков и они проецируются на экран, и она поет про убийство детей, потом солдатиков собирает вместе, тарахтят игрушечные пулеметы, и потом она сбрасывает их в одну кучу…Таким образом, сценография преобразуется в могучее и в предельной емкое режиссерское действие. Однако не будем забывать о постановщике Джулиано, ведь тема крови, насилия, казни, смерти разрабатывается им с первых минут панк-шоу — когда Медее обмывают лицо красноватой жидкостью, потом наливают эту же жидкость в большие и маленькие чаши, и ставят перед странными зловещими мужчинами, сидящими за огромным длиннющим столом.
На самом деле неожиданное, предельно и тотально страшное получилось действо. Панк-рок, пост-панк и все это рок-н-ролл — который нон-стоп звучит и никогда не прекращается.. Дело ведь не только в Медее с ее изнемогающе — кошмарной и кровавой биографией. Мифы не просто так рождались, они и есть, и будут всегда. Во все времена.
George Гуницкий