Мария Де Буэнос Айрес: Пресса о спектакле

Weekend.ru

«… Главное в спектакле совсем не сюжет, тем более что герои, поют и играют на аргентинском испанском. Важнее – необычная атмосфера и ваши собственные ассоциации. С мирами Борхеса, Кортасара, Маркеса. С ритмами танго, с видами Мар Дель Плата, с ароматами чеснока, карамели, глицина, со вкусом cигар, виски, воскресного утра… Все, что припомнится и заставит сердце биться быстрее.

Это спектакль-запах. Спектакль-танец. Спектакль-Аргентина. Здесь аромат лука, который жарит красотка Мария, смешивается с запахами кофе, щедро разбрасываемого по столу. Оркестр «Ремолино» играет страстное «танго нуево» аргентинского композитора Астора Пьяццоллы. Певица Гарриелла Бергалло, уроженка Буэнос Айреса, проникновенно поет арии из оперы Орасио Феррера. Чемпионы России по аргентинскому танго Наталья и Александр Бережновы сплетают тела в чувственном танце. И все это увлекает, манит и чарует своей экзотической красотой – не понимая слов, зрители аплодируют после каждого номера.

Питерский театр АХЕ вносит свой вклад в визуальный ряд спектакля. Павел Семченко устраивает на сцене незабываемое шоу (почти колдовство) с предметами и веществами. В ход идут ножи, килограммы кофе, литры вина, картонные дома, бумажные гармони, огромный надувной шар и все, что попадается под руку. А главное инженерное изобретение и чудо спектакля – это забавные прыгательные ходули: на них главный герой, которого играет актер-итальянец Джулиано Ди Капуа, появляется практически голым, усиливая и без того безмерное удивление зрителей.

Трагедия любви и смерти Марии постепенно превращается в уморительный и безумный фарс. После спектакля так и тянет танцевать танго, учить испанский и перебраться на пмж в Аргентину. Но останавливаешься на малом: пьешь кофе и читаешь Кортасара… 
”

Евгения Александрова


«Афиша»

«Запах кофе, яркие пятна цвета в бархатной темноте зала, хрипловатый голос со вспышками испанских слов и безбожные звуки аргентинского танго, — это новый спектакль Джулиано Ди Капуа «Мария Де Буэнос Айрес.» Здесь есть все от современной постановки (замысловатые декорации, трансформирующиеся в соответствии с ловким замыслом театра «АХЕ», хорошо проработаная мизансцена, активный свет), но здесь есть и нечто большее — страсть! Страсть, которая вскипает на затуманенной сцене и бурлящим потоком устремляется в партер. Она проникает внутрь вместе с извивающимися звуками скрипки и сердечным ритмом контрабаса, струится по венам при виде порхания красивых ног исполнительницы танго и уверенных движений ее партнера, она туманит разум каждый раз, когда вспыхивает красный цвет платья или аксамитового флага, и давлеет над зрителем, не отпуская его ни на минуту полуторачасового представления. Упоенные дыханием страсти и актеры и зрители проживают спектакль вместе, каждый становится его участником, жителем города Буэнос Айрес, где совершается смерть и воскрешение главной героини — Марии. Реальность и миф не разделимы на сцене, и действие происходит сразу в двух измерениях. Цвет, запах, звук, движение, форма и функциональность предметов — все это призвано взбудоражить самые мощные потоки ассоциаций, превратив их в бурю эмоций и невероятную полноту чувств. И стоит отдать должное авторам спектакля, — они не доводят зрителя до безумия, а затем не бросают догорать от перевозбуждения. Угасание страсти происходит также медленно и мягко, как ее развитие. И бархатная ночь, и запах кофе, и шепот испанской песни, — все возвращается, успокаивает и оставляет лишь теплоту и трепет от пережитого действия, как воспоминания о страстной, но прошедшей любви…»

Ксения Копылова


«Санкт-Петербургские Ведомости»

«В постановке Ди Капуа прекрасно пела аргентинка Габриэлла Бергалло, обладательница темного, плотного, прямо-таки магического голоса. Героиня являлась из отверстия в сооружении, напоминающем огромный наклоненный бильярдный стол. Стол придумали художники и актеры знаменитого русского инженерного театра АХЕ. Ахейцы занимались тем же, что и всегда: катали по столу бутылки, месили тесто для макарон, а когда Марию согласно либретто хоронили в гуще от эспрессо, засыпали стол настоящим кофе. Кто видел другие причудливые перформансы АХЕ, легко вообразит этот праздник самодостаточной выразительности фактур всевозможных материалов».

Дмитрий Циликин


Geometria.ru

«Джулиано Ди Капуа вновь пугает и восхищает. Город еще полон сомнений после его кровавой премьеры «Бешеные псы» и зрители все еще краснеют от одного названия «Монологи Вагины», а итальянец швейцарского происхождения вновь удивляет. 

Постановщик инженерной танго-оперы Ди Капуа опять совместил несовместимое: страстную музыку аргентинского классика Астора Пьяццоллы и инженерную точность причудливого языка театра «AХЕ».



Партию Марии исполняет певица Гарриелла Бергалло (Аргентина) с глубоким вибрирующим голосом и непринужденной манерой существования на сцене. Роль Паядора (странствующего певца) играет красавица Илона Маркарова, чье неожиданно пение гипнотизирует. Сам Ди Капуа (Ведьмак-заклинатель) как всегда удивляет: то поет, вися вниз головой, то непринужденно со светящимися гирляндами вместо нижнего белья прыгает на огромных пружинистых ходулях. 

На протяжении всего представления играет живая музыка. Ансамбль «Ремолино» отличает сочетание «несочетаемых» инструментов: скрипка, баян, фортепиано, контрабас, гитара. Их музыка дает свободу происходящему на сцене: когда нет правил в задающей атмосферу музыке, нет и границ допустимого. Чемпионы России по аргентинскому танго Наталья и Александр Бережновы взрывают своим страстным и неземным танцем пространство. 

Смотришь на них и ясно понимаешь смысл последних слов либретто: «в воскресенье, в лавре, чесноке и капуччино, в окружении голосов магов, женщин, месивших макароны, каменщиков и воскресных юнцов Тень Марии в сияющей пыли Буэнос-Айреса рожает своего светоносного младенца: танго — нуэво».

Анастасия Ким


«Невское время»

«Артисты АХЕ развернули на сцене настоящую кухню: под столом сгрудились тарелки и чашки, подносы и кофейники, по столу катались полупустые бутылки, в кофемолке мололся кофе. Щедрыми пригоршнями рассыпали свежемолотый кофе, а потом бросили на стол куски рафинада, получилось красиво. Аромат кофе, рома и жженого сахара витал над залом, рождая чувственно-знойные аргентинские аллюзии: вечер, чашечка эспрессо, запах морских водорослей».

Г. Садыхова


Москва. «Газета»

«С гастролями из Санкт-Петербурга в столицу прибыли режиссер-итальянец Джулиано Ди Капуа и Русский инженерный театр АХЕ в лице Павла Семченко. Соединив усилия и использовав в своих целях танго-оперу Астора Пьяццоллы «Мария из Буэнос-Айреса», они рассказали московской публике о свойствах знойной аргентинской страсти. Зрелище вышло на редкость занятным и экзотичным.

Ди Капуа и бородатые умельцы из театра АХЕ целенаправленно добивались того, чтобы созданное ими зрелище называли неописуемым. И, надо признать, своего добились. Попробуй опиши эту ошеломляющую звуковую и визуальную мешанину, где сознательно сделана ставка на сочетание несочетаемого. Петербургский квинтет «Ремолино», аргентинская певица Габриелла Бергалло, танцоры Наталья и Александр Бережновы, Павел Семченко из АХЕ — все эти люди причудливо сливаются в ритме танго. Рядом на сковородке скворчит аргентинский стейк, клубится сигарный дым, а в танцпол превращается все что угодно — хоть большой бильярдный стол, перегородивший сцену. В какой-нибудь момент, не входя в противоречие с логикой танго, Джулиано Ди Капуа может в чем мать родила, увешанный одними лишь переливающимися елочными гирляндами, проскакать по сцене на пружинистых ходулях — они, кажется, называются джоли-джамперами.

Театральных волшебств, помогающих ощутить вкус, цвет и запах аргентинской столицы, здесь хватает. Распахнешь полы черных сюртуков — а там Буэнос-Айрес. Щедрой россыпью метнешь коричневый кофе по бильярду, поставишь сверху бумажные домики — и сразу понятно: вот она, аргентинская земля. Но главный эффект, конечно, приберегут к финалу — надуют большой воздушный шар во всю сцену и впустят в него сладкогласную Марию, которая вновь споет понятно о чем. О своей любви к танго и Буэнос-Айресу.”

Глеб Ситковский


Зверинец, танго и пугачевский бунт

Жанр мюзикла, в перестроечное время перенесенный на русскую почву, неожиданно стал развиваться в провинции. Пока столичная сцена выдает либо адаптированные версии западных мюзиклов (вроде «Красавицы и чудовища»), либо сугубо российские образцы, по звучанию максимально близкие к западным аналогам (вроде «Монте-Кристо»), провинциальные театры пошли путем эксперимента. Лучшее тому доказательство — программа фестиваля «Золотая маска» в номинации «Оперетта / мюзикл / спектакль». В петербургской версии комедии «Продавец птиц» режиссер Юрий Александров устроил на сцене «зверинец». Каждый герой — от влюбленных друг в друга Продавца птиц и Почтальонши до разлучницы Графини символизирует какое-нибудь животное. У них то воротник похож на львиную гриву, то платье расписано как павлиний хвост. И все обитают в золотой клетке. Другой петербургский спектакль, «Мария де Буэнос-Айрес» по опере-танго Астора Пьяццоллы (Театро ди Капуа), будто игрушка «Лего», составлен из разных частей. Главную героиню Марию, жительницу мегаполиса и любительницу танго, играет аргентинская певица Габриелла Бергалло. Танцоры Наталья и Александр Бережновы исполняют танго даже на бильярдном столе. Художники из Русского инженерного театра АХЕ, участвующие в спектакле, по обыкновению творят чудеса, соединяя бытовые детали с фантастическими. По мере удаления от столиц эксперименты с мюзиклами растут в геометрической прогрессии. Два номинанта — екатеринбургский Театр музыкальной комедии и Театр музыкальной комедии из Новосибирска — показали в Москве два современных российских мюзикла: исторический блокбастер «Екатерина Великая» Сергея Дрезнина и «Гадюку» Александра Колкера по повести Алексея Толстого. Оба автора, претендующие на «Золотую маску» в номинации «Лучшая работа композитора в музыкальном театре», экспериментируют с жанрами и стилями. «Екатерина Великая», которую поначалу пытались поставить в Москве, обрела в Екатеринбурге имперский размах. На сцене — интерьеры Зимнего дворца, герои будто сошли с картин Боровиковского, среди действующих лиц — бунтарь Пугачев и герои исторических анекдотов. «Гадюка», изначально написанная как опера, на сцене музыкального театра выглядит гораздо динамичнее. Благодаря ее постановщику — хореографу Гали Абайдулову, каждый герой не только поет, но и движется и танцует. О подобном синтезе традиционному оперному театру остается только мечтать. Пока в провинции экспериментируют, в столице идут хорошо проторенным путем. 23 апреля в театре Et Cetera выпускают премьеру русскоязычной версии бродвейского мюзикла Мела Брукса «Продюсеры». Елена Третьякова, председатель экспертного совета фестиваля «Золотая маска» по музыкальному театру, оперный критик, декан театроведческого факультета Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства, доцент кафедры русского театра: «В России у мюзикла довольно сложная судьба» В нынешнем году жанром мюзикла заинтересовались не только музыкальные, но и драматические театры и экспериментальные проекты (я говорю о Театро ди Капуа и АХЕ). Значит, поиски в области легкого жанра, такого тяжелого для постановки, идут в разных направлениях. В России у мюзикла довольно сложная судьба. Мы то ориентируемся на американскую систему шоу, то пытаемся видоизменить классическую оперетту, которая плохо поддается модификациям.


RBC Daily

Магическая музыка Астора Пьяццоллы вызвала к жизни совместные усилия питерского Театра АХЕ и иноземного Театра ди Капуа, создавших «Марию де Буэнос-Айрес» — музыкально-поэтический коллаж о магической стихии танца, людях, его танцующих, и ритмах большого города, в котором этот танец придумали. В авангардном кабаре, вскрывающем самую суть танго, участвуют южноамериканский музыкальный инструмент бандонеон, драматические актеры, играющие огромными ножами, и чемпионы России по этому виду танца.


ИД «ЭКСМО» — Жанна Веселова

Кипящий доброутренний кофейник, распространяющий аромат кофе. Тепло плиты и горячего молока. Дымок, курящийся над чашкой. Вишня в аромалапме. Египетская пепельница. И тонкая невесомая сигарета. Тост с тонким кусочком сыра и кровь на пальце. Свежая земляника, собранная в лесу. Приятная псевдоусталось от уикэнда. Язык, пять штучек фаляфеля с кунжутом, грейпфрут-фреш, американо, коньяк, загорелое тело и юная кудрявая дева под злотым покрывалом и босиком. Улыбающася девочка с косичками, прижимающая к себе красную воспаленную ромашку. Белый фон. Любимая нежная музыка, летящая как свободная птица из далеких мест, где есть те, кто есть на фото перед столом. Великолепная антрепризная танго-опера, феерия и перфоманс на испанском Театра Ди Капуа в постановке итальянца Джулиано и театра АХЕ. Откуда он свалился на Петербург? Чудак и гений. Танго в пуантах, танго босиком по рассыпанному на полу кофе и ванили. Буэно-Айрес. Remolino. Игра в карты на раздевание и обнаженные женщины с бокалом красного сухого, сидящие за большим накрытым столом, танцы, музыкальный автомат, мужчина с мокрыми плавками подмышкой, акс-эффект, отель Риц в Париже, обряд в Огненном Чертоге, journey to a star в космической душевой кабине, спасительно забытый кем-то когда-то крем для глаз нужной конститенции, неожиданная встреча двух красноармейцев, военная тайна, кофейные шторы, sunrise, esse, телефонные номера, корица, цитрус, бурлящий в стаканах азот, сигарета, привязанная на длинной палочке, песня на английском исполненная шопотом на ушко, гладкая шелковая кожа, красный виноград, хорошо выстиранное сердце и влажные еще поцелуи, развешенные на веревке для просушки, страшный черт на ходулях с герляндой на голове и между ног, проливной дождь и Астор Пьяцолла под развивающийся над головой бордовый палантин, удивленные глаза, признания, удовольствие, стоящие вдоль домов облака, чулки мокка с кружевными резинками, горящие пальцы, рассказы об Иерусалиме, минеральная вода, льющаяся с неба. Давно небеленый дом, сорок девятого года постройки. И утренний кофе. И утро. И три новых летних платья, без которых не может быть лета. И любовь, без которой не может быть ничего.


Журнал «Афиша» Юлия Яковлева

«Мария де Буэнос-Айрес» — полтора часа чистого животного счастья для всякого, у кого есть глаза, уши и нос. По всем органам чувств он наяривает — как по ­клавиа­туре. И пусть это очень печально для балета, но само по себе чертовски приятно.


Лейла Гучмазова

Итоги.ру

Каждое появление в Москве питерского театра АХЕ грозит скандалом, и нынешнее не подкачало. В антракте одни тихо млели, другие спорили, два заслуженных критика картинно одевались. Изначально спектакль отдавал авантюрой: в славном городе Питере откуда ни возьмись появились режиссер Джулиано Ди Капуа и аргентинская певица Габриела Бергалло, что само по себе напоминает дореволюционную гастроль «всемирно известного шпагоглотателя». Питерские бородачи из театра АХЕ впали от них в экстаз, приняли за своих и общими усилиями соорудили «инженерную танго-оперу» «Мария де Буэнос-Айрес». Понятно, что она по происхождению должна была стать белой вороной среди театральных премьер. Результат, как частенько у ахейцев, получился волшебный и неряшливый. Но душевный, как никогда прежде.

На наклонном подиуме с ямой в середине и у ветхой этажерки сбоку сцены происходит жизнь. Знойная красотка с набеленным лицом жарит лук, смачно курит, орудует машинкой для нарезания лапши на голове любимого мужчины, и лапша падает, задерживаясь на ушах. Нелюбимые мужчины в милых русскому глазу майках-алкоголичках расслабленно мечут ножи, толкутся, кидают вокруг пригоршни пахучего свежемолотого кофе и падают в никуда, то есть в яму. Действо ведет сидящий тут же на сцене танго-оркестр «Ремолино». Питерские профи в потертых пиджачках и шляпах наяривают Пьяццоллу как родного. Вослед оркестру танцует танго эксцентричная пара (редкий по темпераменту дуэт студентов Вагановской академии). Всю эту пеструю круговерть объединяет аргентинский испанский в сквозных репризах Ди Капуа и пении Габриелы Бергалло — Марии. Вот это пение — хриплое, утробное, ирреальное — поддерживает мистический и неочевидный, не читаемый без программки сюжет: Мария воплощает танго — танец, что жил, умер и вновь воскрес в Буэнос-Айресе.

Трудно вспомнить, где еще российские артисты так удачно «попали» в неродную среду; разве что в «Весне священной» японца Мина Танаки. Однако там сыграли свою роль культовая партитура Стравинского и мощная давно сложившаяся эстетика танца буто. Танго же превыше канонов ценит импровизацию, а русская инженерная мысль вообще не любит правил. Опера Астора Пьяццоллы уже препарировала судьбу танго как историю культа и национального характера. Ахейцы развили ключевую идею Пьяццоллы, только их жанр, конечно, совсем не опера, а высокий балаган. Высокий потому, что, валяя дурака по полной программе, они могут и умеют жонглировать смыслами. Едва покажутся классические аргентинские страсти, и р-раз — пафосная бархатная кулиса превратится вдруг в алый стяг тамошних че гевар. Только кофе и сигареты навеют думки про мачо-гаучо, и вот вам фавн на котурнах с копытами — нагишом, с гирляндой на причинном месте. Популярная история танго подана как миф, рассудочные инженерские фокусы обернуты мелодрамой. Когда бородач-ахеец с самым серьезным видом выводит в зал громадную трубу и клубы мокрого воздуха смешиваются в партере с запахом кофе и звуками аккордеона, это только по форме выстроенная интерактивность, а по сути ворожба. Заграничные гастролеры и инженерный театр АХЕ друг в друге не ошиблись — это ведь и есть настоящее танго.

Колесникова Светлана

Когда жизнь становится мгновеньем, мгновение – страстью, страсть – танцем, а танец – любовью, тогда появляется танго. «Танго аргентино». Оно продолжает бродить по улицам Буэнос-Айреса и своим знаменитым «очо» (шаг-восьмерка) вертит мир под музыку Астора Пьяццоллы. Этот танец описывали тысячу раз, и все же его невозможно описать. Его происхождение по-прежнему туманно. Он постигается лишь чувственным восприятием, вычерчивается быстрым взмахом ноги на тонкой шпильке, шорохом юбки и стуком каблуков, звуками банданиона и жарким дыханием.

Интерпретация оперы Астора Пьяццоллы «Мария де Буэнос-Айрес» Санкт-Петербургского театра Ди Капуа и Русского инженерного театра АХЕ показывалась в рамках фестиваля «Золотая Маска» и никак не была ею отмечена, возможно, из-за своего «пограничного» статуса. Не мюзикл, не оперетта, да, в общем, и не опера. А что-то другое! Вот в этом «что-то» все дело.

Ближе к сути слово «имитация», но без негативного привкуса. Это яркая имитация особой атмосферы столицы Аргентины, и то, лишь части ее, лежащей в стороне от фешенебельного центра. Некий затерянный мир, в нем и возникает контекст танго, среда бытования. Постановка осуществлена в России впервые. Спектакль идет на испанском языке, и это не смущает – важна магия страстной испанской речи, а смысл всегда подскажут интонации. Трудный, но интересный путь, увенчавшийся все же определенным успехом. Во всяком случае, к концу спектакля зрители уже иначе смотрят на эту странную, практически бессюжетную историю. Они поняли что-то об этих незнакомых людях из затерянного мира.

Спектакль разбит на сцены-номера. И в каждом – изменения в душе Марии, олицетворяющей собой танго: ее рождение, смерть, одиночество духа и его воскресение. «Yo soy el tango argentine» («Я – аргентинское танго») – поет Мария де Буэнос Айрес, она не знает, откуда пришла и куда уйдет. Она дух танца как первоосновы жизни и культуры. Дух, витающий по улочкам без названия. Она – запах кофе, чеснока и апельсинов, сахара и дыма. Она, наконец, сами эти люди: женщина в красной юбке с розой в волосах, красными губами и тонким станом (Илона Маркарова), мужчины в черных костюмах, шляпах и потертых штанах (Максим Кузнецов, Роман Жданов), картинно курящие сигары. Удивительно трогателен Ведьмак-заклинатель – Джулиано Ди Капуа (руководитель театра), самый восторженный поклонник Марии, танго-нуэво, с болью и метаниями переживающий трансформации ее судьбы. Наконец, она сама, Мария – Габриела Бергалло (аргентинская актриса-певица), блуждающая по ночному, залитому кофе Буэнос-Айресу, меж деревьев из сахарной ваты, завораживая город тоскливо-пронзительным мотивом по ушедшему времени. Под звуки ее чарующе глубокого голоса и музыкальное сопровождение ансамбля Remolino пара профессиональных танцоров – Наталья и Александр Бережновы поражают феноменальной техникой, но еще более – особым внутренним пламенем, разгорающимся с каждым поворотом и движением.

Сложно уловить нить повествования, даже несмотря на наличие либретто (текст лежал на каждом кресле). Отсутствие рельефной логики, связного сюжетного развития заменено внешними инженерными приспособлениями. Не зря в программке жанр спектакля определен, как инженерная танго-опера.

Но все же некий внутренний каркас есть: танец, голос, шумы, игра с предметами, нагруженными каким-то сверхсмыслом – труба, выдувающая запахи цитрусов, пряных духов; огромный прозрачный шар, в котором возрождается прекрасная Мария; тряпичные куколки, которые вот-вот оживут, чтобы станцевать милонгу (разновидность танго). На сцене доминирует деревянная наклонная подставка, так, что публика смотрит на происходящее как бы сверху. На ней разворачиваются сначала фальшивые похороны Ведьмака, затем уже реальные: Марию погребают под гущей кофе, лишь сахар рассыпан в форме ее глаз на коричневой ароматной поверхности. Это уже не только глаза Марии, но глаза города, в который пришла ночь и вечная ностальгия воспоминаний.

Это поэтическое дуновение плывет над залом и во многом искупает композиционные просчеты постановки. Слишком долго она набирает смысловую и эмоциональную энергию, люди не выдерживают и уходят, думая, что на этом спектакль и остановится. Но его невероятная пронзительность приберегается к финалу. И там, в искусстве аргентинского танца, откроется лирическая музыка горячей крови. Будет поймано мгновение. Пусть ненадолго. Но в тот вечер случилось. Москва превратилась в Буэнос-Айрес, где светят южные звезды и слышится меланхоличная чувственность tango cancion.