— Почему в последнее время ты мрачен и пессимистичен? Мир повернулся не передом, а задом?..
— Недавно один разъяренный местный автомобилист дал мне по губам, потому что ему не понравилось, как я перешел улицу. С этого момента я почувствовал, то чего не чувствовал раньше – в городе появилась какая-то нездоровая агрессия.
Потом всю зиму я боролся за рекламный макет афиши к моему спектаклю, как-то все было напряженно… Но, теперь все в порядке, спасибо. Нет, жизнь прекрасна. Понятно, что просто в связи с разными обстоятельствами получилось так, что я как-то делаю все сам.
— Сам придумываешь? Сам за все платишь?
— Сам, своими руками… Сложно найти директора театра, знаешь? Сменил за год четверых. Пока введешь человека в курс дела, потом понимаешь, что он не справляется. Я слишком погружен в организационный процесс… В результате – всего два спектакля за год. И поскольку Театро ди Капуа – продюсерский театр, то если спектакль не приносит доход, то не на что делать следующий. Но, в общем, жизнь не совсем повернулась спиной, нас наконец номинировали на «Маску» с «Марией де Буэнос Айрес». Значит, с нами считаются. Хотя, «с нами» – означает, по сути, со мной и с Илоной Маркаровой. Мы вдвоем делаем всю ту работу, которую по-хорошему должны делать десять человек. Я подобрал буквально на улице и вырастил, воспитал «под себя» уже третьего по счету директора, но не срослось. Это все очень сложно… Я могу и сам быть прокатчиком, я же прокатываю свои спектакли уже 1, 5 года. Но это неправильно. Для этого должны быть профессиональные люди… но их как-то почему-то нет, или же их интересуют заведомо прибыльные проекты с медийными лицами.
— Ну, это в Питере всеобщая проблема.
-Сейчас мы, наконец, делаем «Медею», которой я болею уже пятнадцать лет. Я встретил потрясающего поэта Лёху Никонова, который специально для спектакля тексты написал. Музыканты классные в проекте участвуют – Uniquetunes, Елочные игрушки и П.Т.В.П. «Медея» в связи с моим посещением Кавказа стала еще более актуальна, потому что иммиграция, выдворение приезжих стало злободневной интересной темой. Хороший повод, чтобы поговорить о том, что ты оставил там – каждый своё, но что-то там оставил, и куда-то приплыл.
— Приплыл на твой дебаркадер, который ты летом купил для плавучего театра?
— Ха-ха-ха! И получил геморроя еще на десять лет. Дебаркадер – такая вещь, которую так не оставишь. Теперь нужно договариваться с пожарниками, с СЭС, с налоговой… Как мы говорим в Италии: «Виноградник ищет мертвого человека». По такому же принципу спектакль танго-оперу «Мария де Буэнос-Айрес» я сделал у себя дома на шестом этаже на чердаке.
— Что за чердак?
— Чердак над моей квартирой. Строгал-красил, собирал все… В общем, на репетицию тащишь шуруповерт и две пачки саморезов, понятно, что быстро надо сделать выгородку для репетиций, и тут же ее разобрать. Конечно, моему театру нужна репетиционная площадка.
— А дебаркадер постоянно пришвартован, или может перемещаться?
— Сейчас он стоит у моего друга в порту. Сейчас я должен понять, с кем надо и хочется общаться по этому поводу. Так повелось, что я умею делать дело, но я не стратег. Не могу просчитывать на пять шагов вперед. Я сначала сам делаю, а потом понимаю, какая структура могла бы мне с этим помочь. Я попробую сделать из дебаркадера и зимний вариант тоже. По размерам он получается как «Приют комедианта». Мест там около 200. Но вряд ли мне дадут сделать плавучий театр.
— Т.е. Сначала ты его взял, а потом подумал, что не дадут разрешения?
— Ну, может, дадут… Есть же кафе на Университетской набережной и тому подобное, значит, как-то можно… Я хочу сделать универсальную площадку. Если подкатить мой дебаркадер к берегу, где рассядется любое количество зрителей, на нем можно сделать чуть ли не концерт Мадонны. Выставки, перформансы, современной танец, кино показывать, немое кино + живая музыка…
— То же DEREVO там может выступать или АХЕ…
— Пока есть силы, обустроимся, а дальше посмотрим, может город нам поможет. Сейчас были на гастролях в Швейцарии с «Марией де Буэнос Айрес». Сыграли четыре спектакля. Полный аншлаг. Нас приняли настолько по-другому… Там зрителям понравилось абсолютно ВСЕ. Я очень горжусь «Марией», и, наконец, я ее довел до ума. Очень сложно было выпустить спектакль, в котором много всего. Это действительно опера, и без площадки ее делать было практически нереально. Но, тем не менее, я сейчас довел ее концептуально: мы живем в Санкт-Петербурге, а это – Вагановка, если говорить о танце. И я давно хотел делать танго на пуантах. И сделать связку между двумя портовыми городами Санкт-Петербургом и Буэноc Айресом. Мы нашли «ткань» для этого спектакля. Я рад.
— Настроение-то у тебя теперь боевое, азартное? Или воинственное?
— Ну, в общем да… Я ухожу последний после спектакля, часа через два, но не отъезжаю на белом лимузине, а продолжаю работать. Но я понимаю: значит, я так хотел. «Ты этого хотел, Жорж Данден»… Я такой человек: ваяю, леплю, делаю сам, и может, кому-нибудь потом понравится. Обычно я делаю все неправильно – но в итоге получается хорошо… И, наверное, я честный художник, раз делаю все только так, так, как могу и как хочу. Понимаю, что актеры (не только медийные) должны хорошо зарабатывать в театре. Стараюсь, чтобы так и было. Хотя тут мне на днях сказали, что про меня говорят, что я «скользкий тип».. Повеселило.. Я понимаю, что я здесь все равно чужой, я должен быть осторожным, потому что менталитет переделать невозможно.
— Похоже на обиду на жизнь?
— Нет-нет! Я просто знаю, что очень часто говорю об одном, а люди понимают другое. Трудности перевода, наверное. Ну не могу я ходить с серьезным мрачным видом. Получается, что не умею себя грамотно «поставить».
— Устал, выражаясь русским литературным языком?
— Я просто очень большой ломоть себе отрезал очень большого хлеба. И сейчас расхлебываю кашу, которую я заварил. Я просто так сделан. Но жизнь все равно прекрасна. Жена моя чудесна – всегда за меня, всегда рядом, как верный и «стойкий оловянный солдатик». И если встанет на пути очередной враг – значит, не судьба. Но никакой обиды. Я не жил бы здесь, если бы был обижен. Меня подстрекает холод, отчужденность. Я очень люблю Венецию, там можно на мраморе белом заснуть… А тут недавно сел на камушек, вдруг подскакивает прохожий: «Ты что? Тебе плохо?» Нельзя сидеть потому что. Но дайте же мне посидеть просто так на камушке! В Питере понимаешь, что тебя ко сну тянет, к меланхолии. А для меня это самая благодатная почва, я тут всегда самый активный, самый веселый.
— А глаза грустные…
— Ну и что! Не обращай внимания. Все мы немножко фальшивые…
10.2009
Мария Кипгисепп